(пост-аморальное эссе в виде манифеста)
ВАРИАНТ ПЕРВЫЙ
Слово требует исполнителя и исполнения. Каждая эпоха выдвигает своих новых чтецов и слушатели, как правило, брезгливо фыркая, предпочитают испытанное чувство удовольствия от словесных испражнений экс-исполнителей. Если человеческое ухо однажды удивительным образом прониклось не только синтаксисом «Я вас любил, Любовь ещё быть может», но и чувством новизны этих строк — его эстетикой, то в последующем другому ваятелю стиха потребуются иные чередования слов, ибо повторение не есть мать Учения. И — вот оно: «Я вас любил. Любовь ещё возможно, Что просто боль) сверлит мои виски…» (И.Бродский).
Но чтобы случились эти строчки потребовалось сто с лишним лет. Конечно, субъективные причины (талант и прочее), очевидно, лежат в основе покаяния слова, но, думается, Слово требует на плаху очередную жертву только в том случае, если это необходимо для продолжения жизни САМОГО ЕГО. И только затем на пьедестал восходит Некто, чтобы озвучить этот (впрочем оговорился, а надо бы — ДРУГОЙ) мир иным голосом, отсюда и — тембровые окраски, интонация, напряжение или полушёпот связок… Правда, к несчастью исполнителя, и, к счастью Слова (не воробей, ведь, вылетело,- не возвернёшь), история творится телами: из под лезвий топора ли или ещё чего-нибудь… не выпускают. СЛОВО того требует!
Форма казни зависит от многих условий: политических воззрений общества, количества замасленных и даже прожжённых книг, наконец, от силы духа жаждущих крови пассионариев… В наше время практикуют опыт одинокого волка — запросто выдворяют за пределы определённой географической или племенной территории.
И как хочется, чтобы тебя ниспровергали, садили или вешали именно за стихи, а не воровство или убийство. А если прогоняют из стада, чтобы было из-за аморального стиха, а не поведения. Не всем так везёт, ведь, надо умудрится родится вовремя, когда СЛОВО вновь потребует ИСПОЛНИТЕЛЯ. Но прихоть его величества Времени просто убийственна для субъекта — в столетие только ОДНОГО поэта. Как мало! Но чёрт побери, за тысячелетия этих ЕДИНСТВЕННЫХ набирается столько, аж — пальцами не перечесть! Россию же прямо таки прорвало — только за последние два века десятки мандельштамов!
ЧТО бы ЭТО значило? Не скрывая удовольствия, сообщаю: КРАХ. Слово, наперёд насытившись территорией (пространством определённого языка), принимается за иное. Требуются ИНОРОДЦЫ по СУТИ. Агония смерти, правда, предвещает новую партию игры — вроде как матч-реванш школы реализма, но замечу: урок повторяют лишь плохие ученики. A-la-достоевские усилия только подтвердят законы Небытия.
ЧТО же мы наблюдали до сих пор? Взрыв эстетического напряжения с эпицентром современного Балканского полуострова двух-трёхтысячелетней давности по силе воздействия почти иссяк. Слепой Гомер ныне поёт гимны Смерти (исполнители первой партии Сибдей Том, Эдуард Мижит, Август Муран). Европейская культура, начинённая энергией эстетических манифестов, растворилась в мини-культурах, придав им подобие своего младенческого периода, когда сила и мощь греческого и латинского языков пробовала первые звуки Слова. В то давнее время будущие греки и римляне брали уроки у великих мастеров, ваятелей храма Хеопса. Слепой Гомер учился пророчествовать о Цивилизации!
Было время! Атилла, по велению Слова, вынес из Степи дух варварства и вновь оплодотворил чахлое тело Античности: с конца копья было вскормлено Средневековье. И в третий раз (Бог любит троицу!) Данте возвестил о Ренессансе, простонародный итальянский язык соперничал с великим могучим латинским! И расплодились наречия… На сцене Европы было разыграно последнее действие спектакля, автором которого были пророки Античности. Раз, два, три (в счёт идут тысячелетия!) — на замок запри! — детская считалочка. Слова считаны…
Но где же VITA NOVA ? А вот оно: «Полған на СӦС — Сибдейни тамҷылаанынаң — О, нинҷе хан-палығлар сорар ызых алғай!» Не понятно? Ничего, Время терпит. «Не насладился!» шепчет ОНО из древнетюркских надписей. Счёт пошёл только по второму кругу, но второе действие обещает возрождение САТИРЫ. Сценарий Тоньюкука написан по подобию греческой трагедии, но мудрость ЕГО в двуязычии! Китайская грамота не Бог весть какая штука,- приставлена им к тюркской речи для особо нетерпеливых, спешащих к Славе, правда, с оборотной стороны эпитафии: количество не определяет качество! Так было в Слове. Так и будет!
Сатира в свою очередь присмотрела тихий уголок и шепчет себе под нос как заклинание: «Ходах, ходах, ходах ползын!…» (меня понявшие, уверен, ржут уже до отпада). В данном случае, не имея права нарушить законы жанра, изрёк непотребное (готов ли постамент для казни?). Первый акт второго действия исполняется робко, но с вызовом: читаются непечатные четверостишия, подобные Омара Хайама, хокку «на манер лирического снегиря», всякого рода сонеты с третьим терцином и газели без рифм. Испробованы даже поэмы с социалистической рифмой. Ничего, для второго Начала сойдёт. Дальше — больше и вернее к Смерти, но об этом думать, ох, рано. ВРЕМЯ не велит. И потому пока — двучастные двуязычные стихи:
Партитура стиха
1. Пушкин — хыйғаларның аазы
2. Сибдейге зе — Хуу Пас алҷаазы
1. Данте — кидеркiлiг «Fanta»
2. Сибдейге — сухсумы чох чазы
1. Гомер зе — харағы чох ус,
2. Сибдейге зе — пiлдiзi чох.
———————————
Выводные данные исследования текста
Говорят о том, что,
Во-первых:
Дальнейшее развитие ума Слова
Терпит крах на
Развалинах стиха
Сибдей Том…
Но к тому же в этом ещё виноват и
Пророк Иосиф.
И, во-вторых…
Рисовать стихами, значит, —
либо гениальность новой цивилизации,
либо гни-а(на)льность старой.
В момент прочтения текста (точнее говоря, до начала чтения) ВАМ необходимо отсутствие чувства. Не дай Бог! Не доверяйтесь им! ВАШИ чувства заведут в старое европейское лоно, потрёпанное от ложных воздыханий. Доверьтесь МЫСЛИ! И только тогда — после О-СМЫСЛЕНИЯ — испробуйте новый кайф и обратитесь к иной половине МОЗГА, метафорически называемого СЕРДЦЕМ. Да и вообще нужно помнить: «Скверная поэзия порождается истинными чувствами» (Оскар Уайльд).
Дабы не осквернить дух поэзии собственными сентиментами отправляем в стан древнейших Богов ВЕЛИКОГО ВОРА. Ибо только ОН помнит: таланты подражают, гении воруют! Разве не древний поэт отписал: «Я памятник воздвиг себе нерукотворный…», а Пушкин слямзил? Смею выразить: истинный плагиат — для истинных гениев (инородцев)!
А что с них (бронзово-великих) взять-то? Чувства молчат. Здесь только логика (логос-СЛОВО!). И — стаскиваешь. Построчно. Наверняка. С гибельным азартом. Ибо тюркская РЕЧЬ чиста! Сородичи (неразумные) упрекают: зачем чужое? Неловко молвить: ведь надо не мне, ЕМУ — СЛОВУ. А я-то всего лишь исполнитель (актёр начала второго действия).
Но сожалеешь об одном — Гамлета не сыграть уже. Повторить-то хочется, да дело в Тоньюкуке. И приходиться рядиться в шута (САТИРА начата! Второе действие!):
Я памятник воздвигну свой, х…вый,
одновершковый,
металлов мягче, ниже многих п…д;
узнаете в нём русского Баркова,
трепещущего как Адамов лист.
Так ! Весь я не сгнию !
И часть меня — тупая —
будет возрастать из года в год
от пены влагалищ,
и слава — неувяданья запах,
стоны, крики, алканье
не вскрытых мной основ и
плев девичьих —
распространится по всему что
движется, не движется,
И род вселенной будет чтить
головку от Х…я !
О, мой Бог !
Прости самодовольство,
но отрёкся я
сестры твоей любимой —
Музы,
и провозгласил гармонию того,
что ниже пузы.
Простите за напоминание — не раздражайте чувства! Сердце подключайте к МОЗГУ. Заткните уши и в стих — глядите! На то — САТИРА!..
Вижу всадника верхом на белом волке. В руках горящий факел, песни поёт (вслушайтесь МЫСЛЬЮ):
Ӱс ызых Ӱс чылға
Пастағы чылға:
Иң не пастап тӧреен Сӧс,
Сӧзi полған Худайдаң,
Сӧзi полған «Худай».
Iкiнҷi чылға:
Иң не пастап тӧреен Сӧс,
Сӧзi полған Худайдаң,
Сӧзi полған Сибдей».
Узiнҷi чылға:
Иң не пастап тӧреен Сымзырых,
Сымзырыхтың сӧзi чох полған,
Аннаңар даа «Сибдей»- тикке…
ВАМ непонятно, а ВРЕМЯ играет уже в ЕГО жизнь и ЕГО голосом разучивает очередную роль…
ВАРИАНТ ВТОРОЙ
Слово вновь замышляет нечто роковое. Оно влезло теперь в бессознательное, изворотило и извратило свою сущность настолько, кажется порой человеку уже не вынести тавтологии реалистических, сюрреалистических, суперрреалистических, гиперреалистических и прочих «стилических» школ, включая сюда весь набор поставангардных измышлений типа»я русский бы выкинул только за то, что им РАЗ-говаривал «Я» (Сибдей Том). Слово, двигаясь от объекта к субъекту (Ортега-и-Гассет), превращаясь в эгоистический монстр супергениальных эстетических переживаний, т.е. в «Я», упёрлась в заднее полушарие мозга, за пределами которого не может быть никакой точки зрения. Обратное движение Слова в пределах одного пространства вызовет лишь Хаос и Тавтологию. Но Слава (не Богу!) Великому Небу — на земле, кроме разрушающихся «великих могучих», существуют народившиеся языки, которым суждено оживить чахлое существо Слова иным эстетическим пространством. Старый словесный мир, исчерпав всевозможные языковые ресурсы требует НЕИСПРОБОВАННУЮ сладость. В своё время так наслаждались греческим и латинским. И потом лишь Слово позволило варварской Европе лепетать о пройденной половине земной жизни (Данте), но уже на простонародном (инородном!) итальянском, нужно сказать, со-всем младенческом языке. И тогда заговорила вся Европа.
У Слова всегда есть шанс впасть в детство и заново переживать поднадоевший некоторый язык, преуспевший в своей кичливости. Очевидно, Ему необходимо зачем-то вновь учится говорить, хотя, казалось бы достаточно опыта, мудрости, чтобы стерпеть напор надвигающегося ужаса Тавтологии некоторого языка. Но Слово, как это ни странно, позволяет себе небытие самых гениальных эстетических чувств, вскормленных в своё время либо (пока существует письменная память) Гомером, либо ему подобными.
Современный русский человек, к примеру, Шекспира читает уже на собственно-русском языке. Это самая настоящая кичливость и забывчивость. Изменение оригинала «To be or not to be» на «Быть или не быть» и мифологизировать, будто последнее и есть Шекспир, а не измышления талантливого Интерпретатора Пастернака, говорит о взрослости. И казалось бы прошло-то всего каких-нибудь полтысячи лет.
Всепоглощающий эстетический язык превращается в свой антипод — антиэстетику. И конечная форма брюзжания старого Слова приобретает, к примеру, вот такой вид:
Партитура стиха
1. Пушкин — хыйғаларның аазы
2. Сибдейге зе — Хуу Пас алҷаазы
1. Данте — кидеркiлiг «Fanta»
2. Сибдейге — сухсумы чох чазы
1. Гомер зе — харағы чох ус,
2. Сибдейге зе — пiлдiзi чох.
———————————
Выводные данные исследования текста
Говорят о том, что,
Во-первых:
Дальнейшее развитие ума Слова
Терпит крах на
Развалинах стиха
Сибдей Том…
Но к тому же в этом ещё виноват и
Пророк Иосиф.
И, во-вторых…
Рисовать стихами, значит, —
либо гениальность новой цивилизации,
либо гни-а(на)льность старой.
Первые опыты платонического признания русского ямба в любви к Слову («Я вас любил») за какие-нибудь двести лет приобрели черты бессознательно-требуемого инстинкта:
ПРИЗНАНИЕ СЕНТИМЕНТАЛЬНОГО ГРАФОМАНА
Я трахал ВАС, и траханье /возможно,
что просто боль/
сверлит мои виски и
тянется кровавой вязью строчек —
свидетельство той первой брачной ночи,
в которую мне Бог определил:
хоть чрево женское
в тот первый миг испуг и
туг, но
свернулся в некий пистолет
/по мозгам не вдарить от отчаянья !/
мой прежний пыл…
Причиною — бездарность, графоманство
руки не сведущей
технических новинок от соитий
какой-то современности.
Я трахал ВАС в без-умстве, не надёжно,
невпопад движеньем раним;
Я трахал ВАС…
И пусть теперь ВАС трахают другие,
И, дай им Бог, чтобы не так, как я…
И как же должен быть сотворён следующий мир, если на пьедестал истории русского языка вскарабкиваются (даже без санкции легионеров стиха) слова подобные этому:
ПАМЯТНИК
Я памятник воздвигну свой, х…вый,
одновершковый,
металлов мягче, ниже многих п…д;
узнаете в нём русского Баркова,
трепещущего как Адамов лист.
Так ! Весь я не сгнию !
И часть меня — тупая —
будет возрастать из года в год
от пены влагалищ,
и слава — неувяданья запах,
стоны, крики, алканье
не вскрытых мной основ и
плев девичьих —
распространится по всему что
движется, не движется,
И род вселенной будет чтить
головку от Х…я !
О, мой Бог !
Прости самодовольство,
но отрёкся я
сестры твоей любимой —
Музы,
и провозгласил гармонию того,
что ниже пузы.
КАКОВ ТЫ, МИР ? — задаём вопрос сами себе и, кажется, нащупываем признаки ПЕРВОЙ и немного другой наивно-детской ЛЮБВИ (М.Баинов):
Чаным чалбыраан хыс кӧрзем,
Чайааным салған тiҷеңмiн.
Чаным сарынын чаап салзам,
Час палығ халҷаң чанымда.
Кӧксiмнi ӧртеен хыс кӧрзем,
Худай салғаным тiҷеңмiн,
Кӧксiм сарынын кӧӧм салзам,
Ханнығ iс халҷаң iстiмде.
ВЫ не знаете этих стихов или даже совсем НЕ ПОНИМАЕТЕ? Но его величество СЛОВО позволило себе забыть всё и вся и вернуться в детство, пространство непосредственной поэзии. Не пытайтесь ПЕРЕВЕСТИ! Слово в такие штучки не играет. В противном случае отчего мы не древние греки или латиняне? АНТИЧНОСТЬ пала, тут всего лишь шестой (или седьмой, десятой?) части некоторого ландшафта грозит словесная старость. И совершенно естественно — пророчество о новой Цивилизации (многоязычной!). Для истинных гурманов СЛОВА, допустим, создано следующее:
Хара пастар аразында хал сағыстығ Худай
Тадарларның тoреенiнең амды, арса, полғай:
Хыйғы тастаан кибелiсте хара пасхаҷыл ӱн —
Кидер, Iскер кӧглерiнде…»хоттахтар» ла саңай !
Детский лепет? Именно! ТАК возвещаем о себе! Любой ребёнок сначала усваивает непечатное, с «нельзя»- оттенком. Правда, обучение манерам почти всегда имеет родительский характер, и подражание — один из важных принципов создания личностного «Я». Но словесная интерпретация всегда ОТКРЫТИЕ.
Будет ли построен четвёртый Рим? Вряд ли. Шпенглер возвестил о Закате. Нечего браться за руины прошлого, и пусть осуществится мечта последнего из пророков Рима — «Кто-то среди развалин бродит, вороша листву запрошлогоднюю. То — ветер…» (Бродский)
Мы же пока пробуем звуки о не-римской ЦИВИЛИЗАЦИИ детским лепетом:
Ӱс ызых Ӱс чылға
Пастағы чылға:
Иң не пастап тӧреен Сӧс,
Сӧзi полған Худайдаң,
Сӧзi полған «Худай».
Iкiнҷi чылға:
Иң не пастап тӧреен Сӧс,
Сӧзi полған Худайдаң,
Сӧзi полған Сибдей».
Узiнҷi чылға:
Иң не пастап тӧреен Сымзырых,
Сымзырыхтың сӧзi чох полған,
Аннаңар даа «Сибдей»- тикке…